Я бы сказала, что это не восьмая книга, а скорее 7.1:

В «Справочник по уходу и возвращению» вошли главы из книги «Умная, как цветок» и  две новые части.

Как и положено справочнику, книга описывает множество явлений, которые складываются в причудливую картину мира. Как опознать Настоящего Художника и отличить, например, басиста от барабанщика вне сцены (и даже в темноте)? Как общаться с писателями и фотографами без вреда для своей психики? Как относиться к «женским иллюзиям» - всякого рода заблуждениям, которые украшают (или осложняют) жизнь женщины от юности до самой старости? Есть в книге и глава о сексе – ироничная, противоречивая, местами не очень пристойная, но всегда смешная. И, разумеется, вы найдёте здесь кое-что о кошках, которые живут на пороге миров, всегда пребывая где-то между уходом и возвращением. С иллюстрациями Оксаны Мосаловой.

 Фотографы

 Восьмая книга

В этой книге каждый найдёт что-то свое. Один человек откроет и увидит легкий дамский текст, другой – размышления о творчестве, третий обнаружит фантастику, а четвёртый скажет, что речь идёт об одиночестве и побеге. На самом деле… никакого «на самом деле» не существует. Хорошая история, как жизнь, вмещает в себя весь мир и ещё немного сверх того. Перед нами две отдельные повести, неуловимо перекликающиеся друг с другом.  В послесловии упоминается некая книга, в которой лиса отражается в тысяче зеркал и превращается в женщину. «Госпожа яблок» - это цепь таких отражений, призванных зачаровать читателя и погрузить его в особую атмосферу текста.

…Мардж покидает город, чтобы написать Толстый Роман.

…Оленька приходит, чтобы переписать чужие жизни.

Эти женщины существуют в разных мирах и разных временах, но их пути имеют таинственное сходство.

«И будто мы две рыбы, скользим, одна у самой поверхности, а вторая на дне. И та, что на глубине, никогда не поднимется, а другая не опустится, - из-за разницы в давлении, - и только по движению теней и вод они догадываются друг о друге»

В книге использованы рисунки Елены Ежовой из серии «Гаврики». Не являясь иллюстрациями в прямом смысле, они создают дополнительный смысловой пласт – ещё одну систему зеркал для героев и читателей. Оформление обложки - Андрей Ферез.

Цитата:

Она проснулась в девять утра, села в постели и открыла ноутбук. Ответила на письмо, выпила кофе, помахала Паше - он уходил. В окне, которое у неё около кровати, был солнечный сентябрь и яблони. Вернее сказать, что кровать около окна, но это по правилам русского языка верней, а по её собственным – так. Её кровать уходит корнями глубоко в пол, в бетон, в почву, и Оленька плыла на большом корабле вместе с Землёй, как та женщина, чей глупый муж сновал на маленьких корабликах и всерьёз думал, что это и есть настоящая жизнь, – а это было всего лишь приключение яблока, упавшего с ветки, откатившегося неожиданно далеко, смытого волной и волной возвращенного, уже сморщенным. И вот она, капитан своего корабля, хозяйка своих яблок и слов, госпожа своих женихов, один из которых – этот сентябрь, она дождалась, когда на крыльце стихнут шаги, и заплакала.
Ах, всё так хорошо начиналось вчера, в воскресенье, когда она проводила на Тверской испытание новых осенних туфель. Космические ракеты по сравнению с этим – маленькая человеческая глупость, что там той небесной ерунды, обернётся пару раз вокруг планеты и сгорит, а ей в этих туфельках гулять и гулять, и этот первый выход бесконечно важен. Кто бы знал, как иногда вероломна обувь – засовываешь в неё чудесную белую ножку с алыми ноготками, а через два часа туфли полны крови, и никакого принца за это русалочке не положено, ступни превратились в пылающие куски мяса безо всякой компенсации. И Оленька страшно волновалась, как оно всё пройдёт, чутко прикасалась к асфальту маленькими коричневыми подошвами, беспокоилась вообще и по отдельности: за косточку на правой ноге, за подъём на левой, за оба мизинца – очень сильно, и немного - за щиколотки. И всё прошло поразительно хорошо, полтора часа она проходила быстрым шагом, и только тогда стало немного неудобно, но это мелочи, для первого испытания отлично, и Оленька даже позвонила нескольким людям, чтобы сказать – да, да, прекрасно, спасибо, мы сделали это, они как на крылышках, и Земля такая маленькая, такая красивая, вы бы знали, вы бы знали, я лечу, и отсюда мне видно огни.
А потом, в кафе, всё и случилось, за соседним столиком она увидела старика, точнее, не его даже, а только морщину на шее, сероватую, глубокую, – не такую, что можно немного подколоть гилауронкой и полгода потом не думать; и не такую даже, чтобы как-нибудь подтянуть и отрезать. А совершенно безнадёжную морщину-навсегда, далеко не первую и не последнюю, одну из тех, что среди прочих превращают тела в пустые перчатки, и ничего уже не меняют, потому что старость есть старость.
И она, испытатель туфель и хозяйка своих яблок, смотрела, как вишенка с вершины пирамиды, и видела, как мир миллионы лет рос и стремился к тому, чтобы она родилась и взглянула на него глазами ореховыми и зелёными. Потому что если вы живёте с другим ощущением – вы живёте напрасно, и вы безответственны, как таракан, если не чувствуете под ногами миллиона черепов, если в голове у вас нет голосов, кроме голоса благоразумия или жадности.
И вдруг, и вдруг – никакая не вишенка, а лишь звено, за которым последуют такие же черепа, и мало того, что время не остановилось сейчас, как золотой омут и мёд, - оно даже ни на секунду не замедлилось, чтобы обрадоваться Оленьке, оно продолжает течь; и мало того, что ни подколоть, ни отрезать, – всё гораздо хуже, чем казалось. Она ведь может умереть.Точно, так, как углубляется эта его серая морщина, где-нибудь начнёт расти плотный шарик или, наоборот, истончаться сосуд, и однажды – без взрыва, без грохота, без фиолетовых молний, - она умрёт.

И поэтому она молча ехала домой, весь вечер и всю ночь дожидалась, пока закроется дверь, на крыльце затихнут шаги, дождалась, отставила чашку, захлопнула ноутбук и заплакала. 

Не то чтобы Оленька не доверяла Паше, но старалась при нём не терять лица. К тому же,  него была скверная привычка «контролировать ситуацию»: чуть что, наскакивал с вопросами и готовыми решениями. Что случилось? Кто тебя обидел? Хочешь, накажем его? И у него делался такой странный вид, когда выяснялось, что не с кем воевать, не надо ничего «разруливать», а просто женщина плачет, оттого что время идёт.